Красное-на-Волге всегда славилось своей
скано-филигранной техникой
Впервые о
селе Красное-на-Волге (Костромская обл.) я услышал в 2001 году, готовя материал
о нелегальном рынке драгметаллов,— этот населенный пункт обозначали как
крупнейший центр переработки неучтенного золота в России. Причем центр это
исторический — первые упоминания о красносельских торговцах серебряным и золотым
товаром датируются еще началом XVII века, а В. Ленин в своих трудах подавал
Красное как пример "народной капиталистической мануфактуры". С конца 60-х годов
прошлого века там работает ювелирная фабрика (ныне ОАО "Красносельский
ювелирпром"), которая и сегодня является одним из крупнейших в России отраслевых
предприятий. В общем, место с точки зрения ювелирного рынка более чем
любопытное. Поездка сразу не задалась: президент ювелирной
компании "Алмаз-Холдинг" Флун Фагимович Гумеров (он же главный акционер ОАО
"Красносельский ювелирпром"), который обещал познакомить меня с ювелирными
тайнами Красного-на-Волге, слег с высокой температурой, и в село меня привез его
водитель Андрей — прямо к главному входу ОАО. Стандартное заводское здание,
проходная с пропускной системой на основе чиповых карт. Директор
предприятия Владимир Михайлович Петров меня явно не ждал. Пообещал рассказать о
предприятии, но по всему было видно — не расскажет, времени нет: телефон
разрывался, из разговоров стало ясно, что сегодня у Петрова шесть делегаций,
первая, буквально через полчаса,— представители чешской компании Preciosa
(выпуск и огранка фианитов). — Посмотрите пока наш музей, серебряный
и золотой цеха, а там посмотрим,— сказал Владимир Михайлович и передал меня
начальнику производственно-диспетчерского отдела Нине Валентиновне Кузнецовой.
Та показала музей и куда-то ушла, в свою очередь поручив меня фотографу Авениру
Скворцову, который стал моим гидом по предприятию. Мы ходили по
цехам, я приставал с вопросами к работникам. Отвечали охотно. В цеху цветных
металлов женщины обжимали медные пластинки на специальной железной форме и
покрывали их медно-цинковым припоем — при дальнейшем обжиге он спаивает концы
пластинки, затем получившиеся кольца с помощью гальваники (уже в другом цеху)
покрываются серебром. — Так вот кустарно и работаем,— тихонько
сказала мне одна из работниц. — А сколько платят? —
Средняя зарплата по заводу — 7 тыс. рублей. У частников больше — по 30 тыс., но
там же работать надо...
Фото: АЛЕКСЕЙ
ХОДОРЫЧ
В других
цехах отливали заготовки для изделий из серебра и золота, доводили украшения до
товарного вида, плели цепи — здесь уже попадалось новое оборудование, германское
и итальянское. Начался обеденный перерыв, и в цехах никого не
осталось. Запиликал мобильный телефон — меня вызывали в приемную. Там меня
встретил Николай Цехановский, технический директор предприятия и один из его
акционеров, а также по совместительству директор магазина "Оборудование и
инструменты для ювелиров". Цехановский был настроен по-деловому,
спросил, где я хотел бы побывать, и, узнав, что меня интересуют частные
предприятия, тут же договорился о визитах. Мы как-то сразу перешли на ты.
— Посмотрим мой магазин? — спросил Николай, когда мы вышли из
проходной. — Посмотрим. Магазин находился рядом и был
заполнен наисовременнейшим оборудованием — станки, отливочные машины, ювелирный
инструмент. Там же специальный гипс для отливок, полудрагоценные камни,
серебряная и золотая проволока и прочие материалы. — Да это не мое
все,— предупредил Николай мой вопрос,— я тут представляю четыре российских
компании — они это оборудование производят. Кстати, сейчас все говорят, что
нелегалов становится все меньше, но я-то знаю, сколько изделий клеймится,
сопоставляю с количеством расходных материалов, которые в моем магазине
приобретают, и выходит, что нелегальный бизнес сейчас только растет. Я слышал,
ФСБ оценивает объем месячной переработки золота в Красном в четыре тонны.
— Но это же 48 тонн в год — больше, чем клеймят во всей России!
— Ну не знаю, за что купил, за то и продаю, поехали к брату моему
двоюродному, на его заводик "Топаз" — посмотришь на легального производителя.
Едем. Обычное вроде бы село, но на улице необычно много дорогих
иномарок, даже Audi A8 встречаются, а каждый третий дом — новенький особнячок,
подчас весьма необычный, один, например, в виде черного цилиндра. —
Да тут в каждом втором доме с золотом работают,— поясняет Николай,— многие
легализовались, некоторые по-прежнему в тени. Да только живут не очень богато.
Золото в большинстве случаев давальческое, человек себе машину дорогую купит,
дом приличный построит — и все, работает на поставщика, не особо напрягаясь,
хотя мог бы и больше зарабатывать. Тут к деньгам особое отношение, каждый знает,
что может при желании заработать сколько нужно, поэтому довольствуются
необходимым. Есть такие, кто просто людей золотом обеспечивает, зарабатывают и
за один вечер в секунду $100-200 тыс. спускают. Хотя и бизнесмены имеются, вот
как мой брат, например. Мы, кстати, приехали. Заводик — новенькое
трехэтажное здание, на крыше надпись "Топаз", метрах в 15 — еще одно такое же.
— Только что построили,— говорит Николай,— расширение производства.
Алексей Владимирович Соколов внешностью напоминал тролля, который,
как известно, с золотом на ты,— широк в кости, невысок, рыжеват, улыбка с
хитрецой. На вопросы отвечал прямо, не переставая улыбаться: объем производства
— 40 кг в месяц, или около полутонны в год (столько же, например, у компании
"Золото Якутии"), на предприятии 140 работников, оборотные средства и золото
берет в банке в кредит и так далее. — Тяжело работать легально? —
спрашиваю. — Наоборот. Чтобы работать нелегально, нужно постоянно все
лично контролировать, развития опять же никакого. А так — спокойно, в будущем
уверенность, детям будет что отставить. — Спокойно? А бандиты не
беспокоят? — Какие бандиты? — улыбается.— У меня собственная охранная
фирма. — А вот Россия к ВТО собирается присоединяться. Зарубежных
конкурентов не боитесь? — Да нет, как работали, так и будем работать,
мы же на этом рынке свои. Заходим на завод. Современное оборудование,
люди в синих комбинезонах, везде видеокамеры — деловитость и порядок.
— У вас, наверное, самое крупное частное предприятие из местных? —
интересуюсь. — Таких, как я, еще человека четыре, 20-25 — помельче,
остальные надомники-кустари, сколько их — неизвестно, может, тысяча, может, две.
У нас объемы производства за год возросли почти в два раза, у кустарей — может,
даже больше. — А вот Николай говорит, в Красном четыре тонны золота в
месяц нелегалы перерабатывают, как думаете, правда? — Четыре? Столько
никогда не было, тонна максимум.
Фото: АЛЕКСЕЙ
ХОДОРЫЧ
Алексею Соколову, красносельскому производителю
ювелирных изделий, одного производственного здания оказалось мало — построил еще
одно такое же
Следующий визит — в
ювелирный дом "Аквамарин", его глава Иван Александрович Новиков на тролля не
похож, но показатели производства примерно такие же, как у Соколова, и тоже
собственная охранная фирма есть. Новиков владеет ювелирным магазином в центре
Красного — у Соколова такого нет. Здание "Аквамарина" построено так, будто бы
оно очень старое, дореволюционное, лужайка имеется ухоженная. — Это
мы так Красное своими силами облагораживаем,— Новиков, в отличие от Соколова, не
улыбается, вид имеет очень сосредоточенный, даже какой-то отстраненный.
Ужинаем в ресторанчике в селе Минское, хозяева-чеченцы к Николаю
относятся подчеркнуто уважительно, выделяют нам отдельный гостевой кабинет.
Спрашиваю его, почему бы не наладить на ОАО "Красносельский ювелирпром" такое же
производство, как у Соколова и Новикова,— современное и эффективное.
— Так на предприятии работает 1300 человек, много убыточных отделов,
но сокращать нельзя — нарушится технологический процесс, мы увеличиваем
производство на 40% в год, потом пригодятся. Мы, когда выкупали фабрику в 97-м,
дали обещание ее возродить, а это не так быстро делается. Есть инвестиционная
программа, и она планомерно выполняется — с 98-го инвестировали уже $7 млн.
Когда предприятие выкупалось, у него долги были на 38 млн рублей, а 2002 год мы
уже закончили с прибылью в 23 млн. На самом деле в "Алмаз-Холдинг" входит
несколько предприятий — малых, средних, крупных. "Красносельский ювелирпром" —
самое крупное по количеству работающих. — Ну а ты лично почему этим
занимаешься? — Да потому что я производственник, любого ювелира на
чистую воду выведу за пять минут. У меня родители всю жизнь в этой отрасли
работали, а теперь у меня задача — возродить предприятие. Ты думаешь, мне деньги
нужны? Да я бы мог хоть завтра к брату уйти на $4 тыс. в месяц, меня в Москву
звали создавать производство цепей — проект на $1 млн, да только мне это
неинтересно. Все, что нужно, у меня есть, чего не нужно — от того отказываюсь.
Вот недавно из Костромы — я там всю жизнь прожил — перебрался в деревеньку
заброшенную, Сунгурово, семью перевез, церковь разрушенную своими силами
восстанавливаю, мини-электростанцию хочу поставить, меня за это там старостой
избрали. Помолчали. — Кстати,— говорит Николай,— в
нескольких километрах от Сунгурова — Подольск, там Подольская ювелирная фабрика.
Гумеров и ее сначала приобрести хотел, но увидел, что она в церкви находится,—
сразу отказался. Нехорошо это.— И неожиданно добавляет: — Золото
вообще метал нехороший, мне больше по душе серебро. На следующий день
я попросил Николая свести меня с каким-нибудь нелегалом. — Можно и к
нелегалу, да только они ничего особо интересного не покажут и не расскажут,
давай я тебя лучше свожу к лучшему костромскому ювелиру Анатолию Румянцеву, я
его царем называю. — Почему царем? — А потому, что живет,
как царь. Вот ты можешь себе позволить полгода не работать? А он может, для него
деньги ценности не представляют. Мастер действительно уникальный, может сделать
все что угодно, хотя оборудование у него не самое лучшее. Кстати, он левша, его
именное клеймо (в Пробирной палате зарегистрировано) — левая ладонь, полтора
миллиметра всего, но со всеми полагающимися линиями. К нему заказы идут со всего
мира, а он живет в обычной деревянной избе, что может сам руками сделать —
делает, что не может — покупает. Панагию с неограненными алмазами вот сотворил,
хотел в храм отдать — не взяли, сказали, что не каноническая. Французы ее за 40
тыс. евро купили, а он их в храм отдал. Только ты его про деньги не спрашивай,
он этого не любит.
Фото: АЛЕКСЕЙ
ХОДОРЫЧ
Технического директора ОАО "Красносельский
ювелирпром" Николая Цихановского (слева) и лучшего костромского ювелира
Анатолия Румянцева связывает обычная
дружба
Перед визитом Николай заскочил в
магазин, купил пачку "Примы" и вручил мне: — На, отдашь царю, без
подарка нельзя. Анатолий Владимирович Румянцев оказался примерно
таким, каким я его себе и представлял: на вид около 45 лет, мягкая улыбка,
спокойные глаза — этакий добрый волшебник. "Приму" взял, ухмыльнувшись.
Мастерская Анатолия располагается прямо в избе. Захламленный верстак,
инструмент действительно какой-то чуть ли не антикварный (запомнился старый
ювелирный молоток из моржового клыка), старенький микроскоп, а вот шлифовальный
станок и устройство для создания восковых заготовок — с иголочки. У
стены напротив еще один верстак — супруга тоже ювелирным делом занимается. И не
только супруга, дети тоже — два сына и дочь, их мастерская расположилась на
цокольном этаже. Сыновья учатся в Красносельском училище художественной
обработки металла. — Конкурс в училище — пять человек на место,—
сообщает Николай.— Выпуск — 40 человек в год, и все выпуски расписаны на
несколько лет вперед, ювелиры в Красном нарасхват. — А где же ваше
золото, Анатолий Владимирович? — спрашиваю. — Да вот оно,— он показал
на желтоватый порошок на жестянке и несколько маленьких кусочков проволоки,—
когда понадобится, раздобуду сколько нужно. АЛЕКСЕЙ
ХОДОРЫЧ